![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Дж. Гарт "Толкин и великая война"
Читаю книгу Джона Гарта "Толкин и великая война". И - это очень сильно, там даже Толкин - не самый главный герой, точней, не единственный главный, еще там есть малоуловимый дух времени и история четверых мальчишек, провозгласивших себя "бессмертной четверкой" и вознамерившихся сделать мир лучше - и как эти четверо ушли на войну, и двое не вернулись, а из двоих оставшихся один таки сделал мир лучше - но это было потом...
А пока, как водится, школьные шалости, дружба на века и дружеская конспирация, чаи в библиотеке, регби, споры о литературе, искусстве, мироустройстве и о чем еще спорят юнцы, потом - выпуск, переписка, продолжающиеся встречи по всяческим неформальным клубам и проч. И как в одном из таких клубов на одном из собраний - июнь 1914 - не произносится положенной речи о внешней политике, "потому что за пределами Англии не случилось события, заслуживающего внимания". Скоро случится.
И как начинается война, - и призыв добровольцев к оружию, и как постепенно пустеют города - сначала в армию уходят рабочие, потом подтягивается университетская молодежь. Хилари Толкин записывается в армию раньше брата, и пятью тысячам добровольцев не хватает формы - ее просто не успевают шить, и на эти несколько недель им выдают значки отличия - чтобы прохожие знали, что они уже в армии, и не провожали их неодобрительными взглядами.
И - мистика, фэйри на линии фронта - и это, между прочим, не Толкин, это - сигнальные огни Вери, которые солдаты быстро станут звать "огни фэйри", потому что понятнее и потому что хоть что-то английское на этой перекореженной земле, это - строки из стихотворения времен войны "слушайте, как поют фэйри - Британия зовет вас на бой!", это сказки и песни о них, которые тиражом в сотни тысяч расходятся по солдатским окопам. Это - мистика, полнейшая и неуязвимая, солдатские истории об одичавших людях на Ничейной земле, на линии фронта - дезертирах с обеих сторон, о трех ангелах с огненными мечами, явившимися во время отступления под бельгийским Монсом - и отступление завершилось, о призраках английских лучников былых времен, что века назад сражались на той же французской земле, это фигура Мадонны, чудом уцелевшая на полуразрушенном шпиле церкви в бельгийской деревушке Ла Бюссель , и солдаты верят - когда она упадет, закончится война. Это - мистика, потому что рационально говорить и думать об окружающей действительности чем дальше - тем невозможней.
И как посреди этого взбудораженного мира четверо бывших однокашников встречаются в Лондоне и провозглашают "Лондонский совет" и бессмертное ЧКБО, которое дает вдохновение всем его членам и уж конечно изменит мир в лучшую сторону.
И как Роб Джилсон и Джеффри Смит записываются в армию, а Толкин медлит - он обручился с Эдит, ему нужно обязательно закончить курс и получить степень в Оксфорде, чтобы потом иметь возможность работать преподавателем, и Смит даже советует ему: "честно говоря, не могу представить, чтобы у тебя сильно улучшилось материальное положение - разве что после экзаменов найдешь хорошую гражданскую работу. В крайнем случае, всегда можешь записаться в тыловые части для очистки совести".
И как Толкин записывается в армию сразу после выпускных экзаменов, даже не дожидаясь их результатов - прямо не говорится, почему, но видимо - потому что нельзя не.
И как они как-то раз встречаются, съехавшись все четверо из тренировочных лагерей, и говорят об искусстве, поэзии и о лучшем мире - о том, как война разрушит старый мир, и после войны-то настанет мир лучший, и ка ЧКБО "оставит этот мир лучше, чем мы нашли его". Все это звучит речами восторженных мальчишек, но они серьезно отнеслись к словам: они ушли на войну, и двое не вернулись с войны, а потом один таки изменил мир.
Гарт повторяет: это был последний раз, когда они все вместе собрались вчетвером, но они, как и положено героям книг, не знают тогда, что это - последний.
И эти любовно-военные дела: как Джилсон отправляется во Францию (взяв с собой Новый Завет и Одиссею, и то и то - на греческом), и в тот же день его невеста Эстелла плывет в Голландию, куда добровольно собралась медсестрой, как Толкин и Эдит женятся почти накануне его отправления на фронт, потому что они и так долго ждали - и потому что ему есть немалый шанс не вернуться. И как Толкин потом вспоминает: тогда он не ожидал вернуться, младших офицеров выкашивало очень быстро, и "расставание с женой было тогда - как смерть".
И как они пишут письма любимым, семьям, друг другу. Солдатам запрещено сообщать о своих передвижениях, и Толкин придумывает шифр из точек, расположенных определенным образом - и Эдит отмечает флажками на карте, где его батальон. Джилсон два раза получает предупреждение от военной цензуры, что слишком много писал о ситуации на фронте - и пишет Эстелле, что не знает, о чем можно писать, кроме погоды.
Джеффри Смит раз за разом пишет Толкину о своей грядущей смерти и его великом призвании, будто пророча собственную смерть и в конце концов дождавшись ее, будто знает - кому уйти, а кому оставаться, и что сделают те, кто остался. И о стихах он ему пишет, едва обмолвившись о том, что да, их сильно бомбили в День Дурака, и выглядело все для него весьма опасно.
"Мне двадцать один, и я не могу не задумываться - исполнится ли мне когда-нибудь двадцать два"?
"Если мы пройдем все это - то с победой, а если нет, то я надеюсь, что смогу с гордостью умереть за мою страну и за ЧКБО..."
"Поверь, мне сейчас не так уж и важно, если снаряд разнесет тот окоп, где я все это пишу - пока в Англии есть такие стихи, как твой "Кортирион"..."
"Мой дорогой Джон Рональд....я не очень ставлю на собственные силы, я больше надеюсь на совместные труды ЧКБО...Господь да благословит тебя и сохранит, чтобы ты смог вернуться к Англии и твоей жене".
"Мой дорогой Джон Рональд...я верю, Господь избрал тебя, как Савла из израильского народа... Да хранит тебя Господь, и пусть ты скажешь то, что я пытался сказать - когда меня уже не будет, если такова будет моя судьба".
Джеффри Смит ушел тогда на позиции и вернулся целым и невредимым, и жить ему оставалось почти год, и еще успеет раз увидеться с Толкином, но все не оставляет ощущение - они знают, все знают, как порядочные эльфы, кому уходить и кому - остаться. (как как-то сказала Кири)
И Роб Джилсон пишет своему отцу и Эстелле о пустынном, заросшем саду в деревне Ла Бюссель, "об одном из немногих по-настоящему красивых мест среди этого разрушения. Здесь много чего величественного и вызывающего священный ужас - артобстрелы по ночам были бы красивы, если бы не были так ужасны, и сейчас сердце тянется к проблескам мирной жизни".
Джилсон не писал прощаний - только как-то сказал другу - "нет никакого толку мучить родных прощальными письмами - те, кто выживут, напишут все, что нужно".
Его убили в первый день битвы при Сомме - лейтенант Джилсон вел солдат в атаку, приняв командование от майора, которого выбило час назад, а в тот же день и через несколько часов погиб и Джилсон.
А лейтенант Смит погибнет в декабре, через тридцать страниц.
no subject
...в декабре через тридцать страниц -
Мы измерили время словами.
Подожди, вот еще вереница
мелких букв, как часы расставаний.
А еще остаются стихи,
что когда-нибудь кем-то прочтутся:
буквы жмутся друг к другу, тихи,
словно ведают - к ним не вернутся.
...слово станет не временем, нет,
но - как будто тропой через время,
непрожитое множество лет
разделенное надвое. С теми,
кто останется - отблеском, сном,
словом, голосом, может быть, тоже
в разговорах о самом простом
отзовется - и станет похожей
на - несказанно! - в тридцать страниц
перелитую жизнь. Подождите! -
двадцать пять, двадцать шесть - задержись!
двадцать семь... Неизбежность событий
накрывает... И будет волна,
и война, и судьба до предела -
Путь Прямой, Свет Небесный со дна!..
не успеть, не суметь, не доделать -
двадцать девять.
Декабрьский снег
белой ниткой сшивает страницы.
Джеффри Смит? был такой человек.
Путь открыт.
До свидания.
Тридцать.
no subject
А вывеси, вывеси у себя, а?
no subject
no subject
А я, чувствуя, что мне ТАК не написать и не ответить, внезапно породила еще один перевод из Дж.Б.С.:
После
А после, когда
Уже Божий гнев
На землю разбитую
Выльется весь,
Оружье войны
Рассыплется в прах, -
Что станет тогда
С родом людским?
Кто миром пройдет
Как будто дитя, -
Под небом сухим
И серой зарей,
Кто миром пойдет
Как будто дитя, -
И земли пустые
Покроют цветы,
Кто миром пойдет
Как будто дитя, -
Тогда запоют
От радости все,
И все запоют
О любви, что в них есть, -
Он это увидит
И петь будет с ними.
no subject
И серой зарей" - место какое... не по-хорошему знакомое, а?
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
У меня было дикое ощущение при чтении - ну, я знала, что одного - в июле, другого - в декабре, но страшно перелистывать страницы...
И - вот по ним (по ним всем, кстати) очень видно, что это - "Путь Прямой, Свет Небесный со дна!.." - и никак по-другому.
no subject
Мышь мне про него рассказывала, про Смита. Его действительно надо переводить не только на русский, но и на Квенья - похоже, что это точно для его стихов язык.
no subject
тебе спасибо. Это гораздо ярче и точней, чем то, что я пыталась сказать.
Да у меня тоже это через Кири, от нее я и про книжку эту узнала, и про Смита. Какие - удивительные, чистые, искренние люди! Когда Гарт цитирует их письма - это просто читать и плакать, потому что - именно что чистота и искренность, Прямой путь и свет незамутненный. Вот даже удивительно, что такие - были. и жили.
no subject
no subject
no subject