Ничо!

Как сладко, как страшно обнаружить себя на стороне силы, успеха, победы - ликующего большинства! Нет, не той силы, которая - тобой заработанный успех, на тебя свалившаяся удача; не той победы, ради которой ты сам отдал все или многое. Скорее уж - хорошо, очень хорошо, люди вокруг ликуют, но впрочем - живешь как живешь.

Мы - сила и слава, мы - единый голос земли, мы - воинство отчего дома. Мы так долго были слабы и унижены, и вот наконец мы восстали, превозмогли, вернули себе все положенное по праву, и силу и славу и гордость. Мы - единый глас поколений и народов, пространство и время за нас, против нас - но кто же пойдет против нас? Пятая колонна, выкормыши чужого очага, родную руку покусавшие в бессильной злобе; они - но право же, что они могут? Ничего, своей воли у них нет, своей силы у них нет, только мелкая пакость; ну смотрите же, во дурищи, гляди, как наши враги и слабы и смешны!

Нас много, за нами - единый голос нашего народа, всех царств и небес и земли; мы - выражение общей воли; мы - люди. Остальные - нет.

…В вечерних молитвах есть ежедневное исповедание грехов - полезное чтение на ночь; открываю список и сравниваю его с содержимым собственной головы, наполненной новостями. Гнев, конечно же, и хула, а где и призыв к расправе. Злорадство чужому горю и ненависть нипочему.

***

Как сладко, как страшно обнаружить себя на стороне слабости, пораженной стороны, избранного меньшинства! Нет, не той слабости, которая своя беда, свое горе-злосчастье; не того поражения, когда, скажем, насмерть бомбой по голове. Скорее уж - страшно, очень страшно, большинство вокруг вызывает стыд и омерзение - но впрочем, живешь как живешь.

Мы - свет мира, мы - соль земли, мы - каждым словом за вашу и нашу свободу, мы боремся геройски, безнадежно, до конца. Вокруг нас - толпа, рабы, большинство стухшееся, сварившееся, тетеньки с телевизором, поверившие чужой лжи. Против нас - о, против нас они могут пойти толпой оскаленных морд, они могут и уничтожить нас, они уничтожат нас, но правда - о, правда будет за нами! Наша воля - воля высшая, стремление к свободе; их - желание сытной кормушки, безграмотность и трусость, тупая масса поверивших в чужую ложь. Нам - гордость, нам - знамя правды, нам - воздух свободы, которого уже так мало; им же - кому ненависть, кому - брезгливая жалость.

Нас мало, нас очень мало - но мы свет среди тьмы, мы - люди. Остальные - нет.

…Открываю книжечку в том же месте. Гордыня, увы, много ее - а где и надежда на сладкую месть. Уныние и опять гордыня, и ненависть нипочему.

***

К чему это я? Здесь особо не выведешь глобальных обобщений, но я могу сказать про себя; я – зритель, зритель, никто кроме зрителя, просто никто.  (Почти) все вышеописанное я извлекла из собственной головы, придя в ужас от скорости происходящих в этой самой голове мутационных процессов. И каяться Великим Постом мне придется и в том, и в другом.

Очень давно уже собиралась написать этот пост, и вот - пишу уже.

Осенью у меня случились не самые веселые духовные приключения, которые могли бы закончиться очень фигово - но не закончились;  подозреваю, кто-то хорошо молился за меня.
Так вышло, что я столкнулась - и стала тесно общаться - с кругом хороших людей, умных, начитанных, одаренных, неплохо обеспеченных и социально ответственных притом, всех атеистов, в жизни которых Богу особо и не было никакого места; в Австрии вообще не так сложно прийти к мысли "а зачем еще Господь, если человек все так неплохо устроил". Мои друзья обращались с трудностями, отчаянием и смертью, решали экзистенциальные вопросы вполне без Его помощи; защищали те же гомосексуальные браки как право двоих прожить вместе до смерти и умереть в один день в окружении внуков и правнуков - и все в таком духе; в аморальности, бездуховности или разврате - как еще там клеймят бездуховный Запад? - я не могла бы их упрекнуть, и они прекрасно обходились без надежды воскресения мертвых и будущаго века.

…А с надеждой-то у меня был некоторый швах, и с молитвой, и с общением христианским (сил не было никаких, чтоб встать и постучаться). Еще мне внезапно стало очень мешать одно правило, которое в Европах поколения два уже стало как полнейшим анахронизмом - а мною соблюдалось до сих пор, хоть и не только из высокоморальных соображений. И был ноябрь, а это всегда является отягчающим обстоятельством.

И, когда я вставала на очень краткие, невнятные и механические молитвы, вставал в голове вопрос, а не является ли мое обращение к Богу - обращением к собственной голове, воображаемым другом неустойчивой психики, а если - если - и нет никого?

У моего австрийского окружения и не было, и живут хорошо.

А ежели сказала я ересь и глупость, други моя, то простите меня и скажите мне об этом:)

Второй день пытаюсь написать умное. А, хрен с ним, лучше так:)

Когда старый приятель вломился к Лазарю
И вытащил обратно на свет,
Это не критика чистого разума,
Не сбой в движенье планет,
Не предвестье последующих ламентаций
И оваций на тысячи лет --
просто он пришел повидаться,
А хозяина дома нет.

И это достаточный повод для чуда,
Для скандала, для рваного полотна -
Сиротливая глиняная посуда,
Избыток невыпитого вина.
Порядок вещей гуляет снаружи
от Иерусалима до самой луны,
А в доме Марфа готовит ужин,
Потому что все голодны.

А то, что потом говорили мистики
О предтечах, символах и словах -
Предмет изучения медиевистики,
разруха, царящая в головах.
Не имеют цели и назначенья
Облака, сирень, перестук минут -
И те, кто привычно подвержен тленью,
иногда встают и идут.

Елена Михайлик