Правда, ложь и одна занимательная история

[istarni]

Яков Иванович Ростовцев, русский общественный деятель ХIХ века, доносчик и реформатор, вызывает у меня все-таки нездравое восхищение - как игрок, который безупречно провел партию в…что у нас там азартно- опасное? - покер? - скорее уж в русскую рулетку (ставка в его игре была ненамного меньше) - и выиграл.

И потом - на протяжении всей жизни - рассказывал всем, ближним, дальним, государю императору,   общественному мнению - одну занимательную историю из своей молодости.

Молодой, восторженный юноша, внезапно! и случайно! узнавший, что его друзья составляют заговор против государя, пришел в ужас, попытался их отговорить, но не смог - и в смятении кинулся к государю, чтобы избавить отечество от заговора, смуты и междоусобиц; верный долгу чести, он вернулся к мятежным друзьям и объявил им все, сказав, что его жизнь в их руках! - но они, как благородные люди, обняли его, отпустили с миром и, не вняв его мольбам прекратить преступные замыслы, подняли восстание и погибли -

Хорошая история. Только…как бы сказать…имеющая опосредованное отношение к реальности. (Эту повесть о благородстве, долге, чести и трагеди головного мозга пересказывал много кто из историков; мне вот тоже понравилась, я мало знала матчасть и ее скушала некритично).

Можно начать с того, о тайном обществе, заговоре и готовящемся восстании Ростовцев прекрасно знал - потому что состоял в этом самом тайном обществе.

(Это видно, если посмотреть следственные дела, воспоминания, письма и прочие источники - смотрела их, понятно, не я; ниже я ссылаюсь на работы историка П.В. Ильина, хотя и до него А.Я.Гордин смотрел в этом же духе).

Ростовцев общался в общем с будущими декабристами либеральном кругу офицеров и литераторов, сам писал "гражданственные" стихи и трагедии, вместе со всеми грезил о благе Отечества; он был принят в тайное общество еще до междуцарствия, знал о плане и цели восстания, сам принимал или собирался принимать новых членов -

…И вот восстание готовится в спешке и сумятице, ищут людей, способных поднять и вести за собой войска, "густые эполеты" отказываются, планы постоянно меняется; времени все меньше -

….и Ростовцев все больше понимает, что дело может оказаться безнадежным, что он замешан в этом безнадежном деле; что у него очень мало шансов уцелеть. Я не знаю, о чем он думает, с кем он говорит или не говорит - но все кончается тем, что 12 декабря Ростовцев отправляется к Николаю, тогда еще наследнику - и вручает ему письмо. В письме очень туманно и мррачно-дррраматично сообщается примерно вот что: ваше Высочество, молю вас, не устраивайте присягу и не принимайте престол хотя бы до того, как в столицу приедет Константин и не подтвердит свое отречение - а не то против вас восстанут все вокруг, случатся ужасные беспорядки, распад государства, гражданская война и конец света.

(Ильин считает, что этот, с позволения сказать, донос написан с ведома и одобрения главных организаторов восстания - для того, чтобы еще раз припугнуть и запутать Николая и вынудить его еще раз отложить присягу. В этом я как-то мало уверена, но вот имхо мое, правда с опорой на воспоминания Николая Бестужева):

Ростовцев обставляет свой донос так, чтобы уцелеть при победе любой из сторон. Он сообщает Николаю о заговоре - и выигрывает в глазах Николая, отрезая себя от прочих заговорщиков; но он сообщает так невнятно и без имен, что может потом в глаза аргументировать северянам, что он-де не хотел их погубить, а только спасти, отговорить от этого ужасного безнадежного дела. Он ведь является к ним лично, говорит о своем письме, отдает копию этого письма… зачем? Понятно, он рисковал при этом - но, зная этих людей, поставил на то, что его очень вряд ли убьют. Вышло именно так, даже больше - на следующий день Оболенский спас ему на Сенатской если не жизнь, то здоровье).

…И вот восстание проиграно, заговорщики арестованы, начинается следствие - и на следствии имя Ростовцева - как заговорщика - поминается много и часто. Он об этом знает; клянется, что ни о каком тайном обществе не знал и вообще патриотически настроенная верноподданная овечка; просит об очной ставке с Оболенским, чтобы в глаза уличить бывшего товарища в злобной лжи, которой он хочет погубить невинного человека…! Очной ставки ему не дают, а на всех показаниях государь император пишет: оставить без внимания.

Он хорошо сыграл. Он выиграл жизнь и свободу. Он не учел, пожалуй, только двух вещей.

Первое - что ему не забудут этой истории.

Он хотел бы, наверно, забыть; ему не очень хочется прослыть доносчиком - все-таки очень дурная слава; но престолу проще и выгоднее всего представить его именно доносчиком, молодым и восторженно-верноподданным, и в "донесении следственной комиссии" его представляют именно так.

Он служит дальше, отказывается от милостей нового императора (ему не хочется, чтобы его заподоздрили в корысти) и имеет даже некоторые неприятности по службе: генерал Бистром, у которого он с Оболенским служил адъютантом, не может простить ему этой истории.

Но такие неприятности быстро заканчиваются, Ростовцев становится адъютантом у великого князя Михаила, потом получает дальнейшие посты, достойно воюет и хорошо служит. Правда, хорошая служба в самодержавной монархии при злопамятном монархе имеет свои особенности; вот, скажем, через эн лет по императорскому указу его назначают вести следствие по делу петрашевцев (тому самому, по которому был чуть не казнен, а потом попал на каторгу Достоевский) - делу, раздутому до ужасного-всероссийского-заговора из-за интриг двух противоборствующих ветвей полиции. Ростовцев же объявляет им смертный приговор (на который в последний момент прибудет помилование). Ничего личного, очередная проверка лояльности многих высоких чинов, которые в 20 годы баловались либерализмом; эту и прочие проверки он, самоочевидно, пройдет.

Потом еще и выходит книга Корфа, в которой с точки зрения официально-верноподданной описываются дела давнего 14 декабря 1825 года и он, Ростовцев - в виде того же восторженно-верноподданного доносчика, который услышал, ужаснулся и открыл императору Всю Правду. Герцен, ухватившись за этот эпизод и еще за многие эпизоды ростовцевской карьеры, из Лондона всячески обличает и вешает на Ростовцева всех возможных собак (тот к тому моменту - начальник военно-учебных заведений; в его руках - военное образование юношества в государстве, помешанном на армии; это…это очень видный пост).

(Ростовцев читает "Колокол", анонимно-обличающие стихи и прочее в свою честь - мрачно, скрежеща зубами, не пропуская ни одного выпуска и ни одной анонимки (кажется, он подшивку собирал). Ему не хочется остаться в памяти потомков доносчиком. Ему искренне хотелось бы остаться в памяти потомков чем-нибудь на благо России, но не этим. Но увы.)

Умирает Николай; восходит на престол Александр Второй; случается, в том числе, политическая амнистия (по которой, в том числе, разрешено вернуться из Сибири декабристам); везде говорят о реформах.

Ростовцева, который к тому времени становится доверенным лицом и близким другом Александра, назначают в секретный комитет, который (очередной из многих комитетов в очередной раз) должен подумать что-нибудь об отмене крепостного права.

Проблема не только в том, что этот комитет поначалу ничего не делает - проблема в том, что у Ростовцева к тому времени такая репутация, что, в общем, никто не собирается верить в его благие намерения и готовность что-то сделать для реформы (наоборот, многие либералы и оппозиция смотрят на него как на такого "троянского коня", которого государь специально поставил на крестьянский вопрос, чтобы этот крестьянский вопрос загубить на корню). В этом ему, кажется, не особо верят даже его собственные сыновья. А ему с юных лет хочется что-нибудь на благо России и добрую память потомства. Но увы.

---

…И было еще кое-что, чего он не учел тогда, в далеком двадцать пятом году - что он будет, пожалуй, скучать по этим людям.

Он ведет дневник - в том числе для чужих глаз, он дает читать свои записи и письма избранному кругу друзей и - потом - секретарю и будущему биографу - все для того, чтобы рассказать _нужную_ историю о своей персоне. И в этом дневнике, в записях за двадцать седьмой год, после долгой тирады о том, какой был ужас, ужас, ужас этот злодейский заговор, и как он, Ростовцев, невинная овца, чье благородство его невинной молодой души было так велико, что даже и злодеи-заговорщики умилились и его не убили - он желал спасти "пылких, самолюбивых, ослепленных, но любимых мною людей" - но "они презрели советы и мольбы мои и произвольно ринулись в пропасть; я не судья им; им судья потомство; я только сожалею о них и по них ежедневно плачу…"

(Пару лет назад он писал трагедии. Сейчас он тоже пишет - из своей жизни - почти трагедию, но не совсем).

И еще, и еще - и через пятнадцать лет, в 53 году, старому другу Креницыну, вольнодумцу в отставке с того же 1825 года - в стихотворном экспромте он пишет "об утрате друзей великих и святых"; оба понимают, о ком речь; - "спасибо за то место, где ты поминаешь своих друзей" - "воспоминание о них мне всегда дорого".

(Мне не кажется, что это только игра на публику - хотя бы потому, что на публику было бы выгоднее играть прямо противоположное).

Ростовцев поддерживает отношения с Валерианом Голицыным, который попал сначала на Кавказ, потом вернулся в европейскую Россию на двадцать лет раньше. И - уже после амнистии - отправляется из Петербурга в Калугу просить прощения у Оболенского.

Притом ему нужно не только прощение, но и оправдание - общественное оправдание. После примирения он пишет Оболенскому длинное письмо, где по пунктам разбирает все, в чем его обвинил Герцен (точно, подшивку собирал) - и в том числе излагает свою версию событий. Оболенский напишет ему теплое письмо и не будет отрицать ростовцевской версии. Это письмо Ростовцев положит на стол государю императору - как подтверждение того, что декабристы его ни в чем не обвиняют, о тайном обществе он не знал и вообще был невинная восторженная овца.

…Когда Ростовцев пожалуется Оболенскому на "Колокол" еще раз, Оболенский вздохнет, сам напишет письмо Герцену и перешлет Ростовцеву, чтобы тот посмотрел и одобрил. Ростовцев письмо сожжет и будет очень укорять друга за эту инициативу.

Потому что - ну, если Оболенский напишет Герцену правду - "мой друг Ростовцев был наш единомышленник и заговорщик" -  и даже если ее как-то приукрасить, не знаю - "он заранее объявил нам об этом письме, своим письмом он думал заставить Николая подождать с присягой, так что это вовсе не донос был" - то либеральный лагерь, возможно, Ростовцева и простит…а вот император - нет. И вся его блистательная карьера - и возможность влиять на реформу - полетит насмарку.

Поэтому остается это очень странное оправдание. Игра продолжается.

Но - неисповедимы пути Господни, да и люди тоже странны - после этого всего, в последние полтора года жизни - Ростовцев будет работать на износ, изо всех сил продвигая отмену крепостного права - и доведет ее до того момента, когда назад повернуть уже нельзя.

(И умрет от последствий недолеченной простуды - которой не занимался потому, что день и ночь занимался реформой).

---

Как я ясно вижу эту картину: в январе 1826 года по городу Питеру идет человек, мимо величия Дворцовой, мимо стройной роскоши Невского, спиной к Петропавловской крепости - он не оглядывается на нее, ему туда не надо. Он молод - ему двадцать два - и в этот миг эйфорически счастлив; его жизнь не кончена, он свободен, он чист и отмечен благосклонностью государя, ему не грозит крепость, куда ухнули его друзья, и прочие места отдаленнейшие. Ему двадцать два; он выиграл свою величайшую игру. Он не знает всей цены выигрыша; он не знает, что ему придется играть до конца жизни.

Comments

[aywen.livejournal.com]

Участие в реформе - это не игра, я думаю. Это как раз та цель, ради которой всё.

[istarni.livejournal.com]

Участие в реформе - нет. И старая дружба - тоже нет, ну или как минимум - чем дальше, тем меньше там было какой-либо игры. А вот занимательную историю про свое участие в 14 декабря ему пришлось рассказывать до конца жизни...

[amarinn.livejournal.com]

Ты же про это напишешь? :)

Вообще, это очень интересная тема - как раз про то, что _фактически_ добивается результата именно Ростовцев. И что это получается вилка типа "шашечки или ехать": бесславно кончиться вместе со всеми, не добившись никакого результата, сохранив условно-белые одежды, или устроить свою жизнь и добыть-таки то, ради чего все это затевалось, оказавшись нерукопожатным в глазах окружающих.

[istarni.livejournal.com]

А я в процессе:) - хотя процесс, прямо скажем, нужно вести активнее и не отвлекаться, но я говорю себе, что это я проговариваю концепты и представления для себя и желающих странного читателей:)…

…Про вилки. Знаешь, постфактум на это можно посмотреть именно так (да, собственно, и смотрели, видела я исторические статьи с такой трактовкой)…а в процессе - насколько я поняла из того, что прочитала по теме - там вилка еще более интересная. Про то, что выбор очень сильно меняет человека, что, отказавшись от шашечек, через эн лет можно оказаться в ситуации, когда тебе и не хочется никуда ехать (в том числе потому, что никто из окружающих твоего круга давно никуда не едет)…Там вышло примерно так: когда император поставил своего друга Ростовцева в этот комитет, ему не хотелось заниматься никакой реформой: он просил его уволить - у него много дел, военные корпуса, кадетики, вот это все - получил отказ, в начале особо ничего не делал, по крестьянскому вопросу писал - ну, не отписки, но какие-то, прямо скажем, имеющие мало отношения к жизни и очень консервативные проекты… А потом - и вот в этом-то самая большая неожиданность, странность и чудесность этой истории - мужик вырулил куда надо и таки поехал. И как поехал - все больше разгоняясь со временем, и довел-таки дело до такой точки (на момент своей собственной смерти), когда повернуть обратно уже было нельзя.
…А почему поехал, откуда это - вот честно, много кто гадал, никто не знает. То ли время изменилось, идеи молодости вновь стали востребованы; то ли хорошо разобрался в деле и понял его важность; то ли хотел доказать своим сыновьям, что вовсе не так плох, как его малюют; то ли, в самом деле, старая дружба и память о занимательной истории его молодости сыграла роль, то ли все вместе в разных пропорциях… Кто его знает. Но поехал же.

[amarinn.livejournal.com]

Мне кажется, это может быть очень хорошей историей про то, как человек в конце концов отращивает себе этику вместо морали начинает, наконец, ориентироваться на свои собственные представления о прекрасном и правильном, а не на мнение окружающих (с любых сторон). Впрочем, я в принципе люблю такие истории и стараюсь вчитывать их везде, куда только можно:)

[odna-zmeia.livejournal.com]

Да, запиши, так, как ты ее рассказываешь. Не выдумывая ему фигу в кармане (30 лет в тайне высиживал крестьянскую реформу, высидел и ринулся:)).
Это еще история о том, что мы не оставлены, что, пока человек жив и душа его еще жива, Господь дает ему возможность измениться, была бы только воля с его стороны сделать шаг вперед или в сторону.
Написать донос, отмазаться, врать всем и самому себе, что ты овца, доказывать верность престолу и отечеству, но сохранить память и привязанность к друзьям и стремление к добру (а как иначе, кроме этой общей вроде бы фразы, назвать желание остаться в памяти чем-то иным, кроме благородного доносчика?) - и обрести все-таки то, чего хотел: прощение выживших друзей, добрую память и благодарность за сделанное - потомков.
В сухом остатке - это высокая история...

[istarni.livejournal.com]

...Вот как ты понимаешь, меня зацепило нехило. И вот смотришь на товарища: какое там все-таки количество самолюбования и вранья, в том числе самому себе. ...И каким немыслимым образом он-таки вырулил в нужную сторону.

...Потому что я вот думаю, что, что ему так сильно ударило по голове? Он ведь далеко не сразу разгоняется; сначала вообще ничего не делает и пишет отписки, потом пишет какие-то мало реализуемые и очень про-дворянские проекты, за которые его *либеральный лагерь* сильно ругает; пересылает их, кстати, Оболенскому (это уже начало 1858 года) - Оболенский, судя по всему, дает сие почитать товарищам по кругу (то ли у Батенькова, то ли у Пущина, не помню, в письмах есть - "читал писания младого Иакова, что за отборный бред") - и потом вежливо и тепло пишет, что твой проект получил, вот так, так и так, наверно, не нужно делать...

...А потом Ростовцев разгоняется. Почему, зачем? - ему и так вроде хорошо; у него высокий пост; любимая семья и прекрасные дети, он даже уже примирился со старым другом... Куча объяснений - съездил за границу, посмотрел на вольных крестьян в Европе, понял, что и нам так бы хорошо; по привычке активно браться за дела ближе познакомился с этим делом и вот (..видимо, крепостное право - такая штука, что если познакомишься поближе, то прежним не останешься); у него тяжело болеет и чуть не умирает старший сын - и, возможно, перед лицом этой близкой смерти его шарахает по голове тем, что вот он сам умрет - а от него-то что останется? - то ли, в самом деле, свою роль и сыграли и прощение и старая дружба... Точно, понятно, никто не знает.
...У меня есть очень, очень, очень сентиментальная имха (вполне возможно, она так и останется имхой вне текста). Что Ростовцев, отправляясь в Калугу, в общем, не совсем представлял себе, что примирение со старым другом окажется ему _настолько_дорого.
"Полюбите нас черненькими - беленькими нас всякий полюбит". И вот он - ну ладно, не черненький, серенький - прощен, и настоящие изрядные умолчания (вокруг обличений Герцена) ему тоже простили, и старая дружба возобновилась... и в этой дружбе ему хочется быть беленьким. "Пять человек в мире заменяют мне общественное мнение - моя жена, мои оба сына, государь и ты" - цитата из письма 1859 года.
И последний свой (как раз вот этот 1859) год он спешит с реформой из-за всех сил, будто зная, что ему осталось не так много времени...
Да, ты права, в конечном счете это высокая история; и это - имхо - еще и история о чуде, таком неявном чуде об одной отдельно взятой человеческой душе.

[koparev.livejournal.com]

Приглашаю вас вступить в группу ИСТОРИОСКОП

http://uctopuockon-pyc.livejournal.com/