"Ныне все пути искривлены"

[istarni]

"Была дорога прямая, ныне все пути искривлены".

Нуменорская кругосветка сразу после. Длинный текст, скорее всего полный ляпов в областях мореходного дела и астрономии. Автор в них не разбирается, но к автору прошлым летом пришел этот сюжет и никуда не делся.
Будет то ли две, то ли три части, это - первая.

Они отплывают на седьмой день после Волны.
Хорошо еще, что есть на чем отплывать.  Тот налетевший с запада шторм валил деревья и выбил все стекла в городе, сломал гордые шпили башен и снес немало крыш, а потом землю тряхнуло, и посыпались уже стены - а потом пришла Волна. Их спасло то, что Пеларгир все же гавань речная, до устья еще далеко – и пришедшая за бурей Волна порастратила свою ярость в островках и болотах дельты Андуина, и, завернув в основной рукав, погнала вспять воды реки – и затопила город.
А “Стремительный” каким-то чудом остался цел, цел, ни течи, ни пробоины, только-то и дел - загрузить трюмы припасами из затопленных складов, сменить изорванные паруса - и можно плыть.
У капитана свои причины поскорее вернуться в Гимлад, команда тоже рвется домой – на корабле почти все из метрополии, там семьи, и родичи, и дом родной. Капитан угрюмо вспоминает смурные лица своих бравых матросов, когда год назад «Стремительный» получил назначение – не на запад, на восток. Не идти в бой за Королем на земли Бессмертных, а патрулировать берега и распугивать дикарей! И теперь на западе великая война и с запада великий шторм, а здесь – непонятно что и непонятно, что происходит.
У них хоть есть право вернуться – а вот капитанову другу Азаргелу сидеть теперь в полузатопленном Пеларгире, носа не смея высунуть в море: Его Величества наместник Азаргел обязан в колониях же и находится до личного распоряжения или приказа короля. Капитан Фаразар отплывает по приказу наместника – лично доложить о чрезвычайных обстоятельствах... и понять, что за чрезвычайные обстоятельства творятся на западном берегу – если тот шторм действительно пришел с запада, с того самого Запада.
Проверка навигационных приборов подтверждает чрезвычайность обстоятельств. Хронометр, как и полагается, точен. Секстант, как и полагается, точен. Лаг, как ему и положено, в исправности. А компасы сошли с ума.
Корабельный компас указывает на север. Не на запад. На север, и это уже посерьезнее позавчерашнего шторма. Компас всегда – всегда! – в самый жестокий шторм, в самом дальнем углу земли указывает на запад. На Запретный Запад, на земли Бессмертных. Когда-то при дворе льстиво шутили: мол, сама природа указывает Королю цель.
...А теперь – на север. И если компас покрутишь, то стрелка – как намагниченная – подрожит-подрожит и опять застынет на новой отметке.

Они отправятся по-прежнему. Почти по-прежнему, и то, что сбился один показатель, не собьет их с курса. Судовой хронограф верен, секстант проверили, лаг тоже есть – два лага, на всякий случай. «Стремительный» в срок увидит гавань Роменны - знакомый путь, тысячу раз пройденный. Дойдут, хоть с закрытыми глазами стой за штурмалом. Дойдут, а курс можно перерасчитать.
Если, конечно, только стрелка компаса сбилась, а север – это север, а не что-нибудь еще.
Будет очень плохо без штурмана.

Его штурман  - старый друг и товарищ, бессменный – тридцать лет на борту! – штурман «Стремительного», добрый вояка бар Батанузир - был убит меньше месяца назад. Съездил домой, называется.
Дом у него, разумеется, был на острове, но к югу от Пеларгира была и усадьба, куда десять лет назад переселилась его домохозяйственная жена и на Остров, кажется, возращаться не собиралась – мол, здесь воздух свежее, да и спокойнее – это в колониях-то спокойнее!
Батанузир и уехал ее проведать и не знал, разумеется, что кочевники из сухих южных степей двинулись на север, как почуяли, что армия ушла, и поредевшие гарнизоны их разумеется про...воронили, чтобы грубее не сказать, и двинулись клятые дикари аккурат по пути Батанузировой усадьбы. И то, что ровно через двое суток набег встретили и перебили – всех до единого - ни бара Батанузира, ни бари Нилухиль утешить уже не могло. Даже сыновей их не вызовешь попрощаться – все трое ушли с Армадой.
Будет очень плохо без штурмана.

Итак, капитан меряет шагами палубу, принюхивается к ветру с моря – странно другому ветру - и следит за погрузкой. После истории с компасами он решил перестраховаться и набить трюмы под завязку – как будто они не домой возвращаются кратчайшей дорогой, а идут в разведывательный рейс с непредсказуемым сроком и неизвестным результатом. Хоть за погрузку можно не беспокоиться – его шкипер, бар Нардубалик, заслуженно прославлен - всегда и везде добывает все, что нужно, из того, что есть. Да вот он, шкипер, стоит на пристани и не жалея голоса втолковывает какому-то купцу, что если у того единственного в городе сухари не подмочены – это не повод заламывать цену втридорога, и уж точно не нужно заламывать цену, торгуясь с королевским военным флотом! На представление собираются зрители, кто-то с жалостью глядит на попавшего в переплет купца, кто-то с жадной тоской – на корабль. Как только пронесся слух об отплытии, к капитану уже успело явиться человек десять штатских – просили, умоляли, лили слезы, даже пытались подкупить – только бы попасть пассажиром на корабль, только бы вернуться в Гимлад!

Капитан отказал всем. На военном корабле никаких пассажиров не полагалось по определению, но дело было не в уставе. Капитан совершенно точно не знал, когда и как закончится путешествие в этом новом, будто сбившемся с курса мире – и их не хотел тащить в море.
...И тогда как раз явился еще один посетитель. 

Юнцом не назовешь, но молод. Глядит испуганно, но прямо. По выговору – это заметно – из авалтири, сиречь верных. В штатском. Ну и что он собирается делать на военном корабле?
Молодой человек собирается наняться на корабль – хоть помощником младшего офицера, хоть матросом, хоть кем. Да, так точно, из Верных. Да, он собирается наняться на королевский фрегат. Да, он вполне осознает, что делает. Никак нет, ему просто очень нужно на Остров. Да, офицерский чин. Да, закончил королевскую Академию в столице. С отличием по математике и астрономии.

И тут капитан серьезно задумывается. Брать штурманом незнакомого мальчишку, да еще открыто причисляющего себя к этим верным (то есть к врагам Короля) – идиотизм, притом идиотизм опасный. Но компас сбился, а курс расчитывать надо, и непонятно, чего еще ждать. А тут, между прочим, колонии, и выпускников Академии днем с огнем не найти – кто был, те ушли с Армадой. И неизвестно, будет ли время на расчеты у самого капитана.
-Вот что. Пройдемте-ка со мной.
И капитан проводит посетителя на шканцы и дает полюбоваться на свихнувшиеся компасы.
- Вы сможете перерасчитать курс с учетом этого вот? И прочих возможных сюрпризов?
Молодой человек таращит глаза, потом быстро кивает.
-Вот что. Беру вас штурманом. Подчиняетесь лично мне. Носа не задирать. Нижестоящими особо не командовать – матросы ваших не любят. Отчитываться лично мне. Политических разговоров не вести. Короля и его действия не обсуждать. Носить будете офицерский мундир, а не это вот.
- Согласен, - быстро кивает он. – Так точно, согласен.
- И скажите уже по-нормальному, как вас звать!
Его новый штурман замешкался на секунду, будто переводя:
-Аглахад, сын Инзилабара из Арминалета, королевского золотых дел мастера, главы Гильдии ювелиров!

Нда, он еще и из сухопутного семейства... Осталось предъявить команде ценное приобретение – вот вам новый штурман образовался, прошу любить и жаловать, можно отчаливать наконец. Любить и жаловать его, конечно, не будут – еще бы, через меся после старины Батанузира! – но плыть нужно, а плыть без штурмана весьма нерадостно. Особенно в такой поход.  

Они отплывают на седьмой день после Волны, и пушки не палят в честь их отбытия, и юные девы и домочадцы не машут платочками на пристани, не желают счастливого плаванья и скорейшего возвращения – потому что пристань где порушена, а где затоплена, а еще потому, что все, кто стал бы встречать, провожать и махать платочками – на том берегу...

Когда они подходят к морю и видят, что оставило море от прибрежных городов и весей, капитан поминает добрым словом инженерный корпус. Их трудами Андуин  -речка судоходная, даже «Стремительный» вполне пролез до Пеларгира и так  уцелел, а был бы пришвартован в какой-нибудь гавани побережья – гнил бы сейчас на берегу, как хотя бы вот эта шхуна с отломанным носом.  Долго радоваться не получается – если уходящей волной так ударило по восточному побережью, что творилось на Острове? Если, конечно, шторм с запада – с того Запада.
Только бы попутный ветер, - молит капитан, пусть бы попутного ветра – а они уж выжмут из него все возможное.
Когда они выходят в море, задувает попутный ветер.

Всматриваясь в свинцово-серое, так и не успокоившееся после шторма море,  капитан ясно видит – что-то не так – и может сейчас даже описать это что-то. Горизонт, не заслоненный лесом, холмами, лесом и прочей сушей, глядит по-другому: прямая кажется кривой, исполинской дугой, разделяющей море и небо. Да и полоска берега за кормой пропала неожиданно быстро, и в подзорную трубу не различить: только море на горизонте, берег как пропал за неведомой исполинской занавесью.

Во вторую ночь плаванья в открытом море истончаются тучи, сквозь туманную пелену слабо и неверно просвечивает месяц, потом выглядывает целиком. Капитан глядит на щербатый, изжелта-зеленоватый серп в просвете туч и ждет только одного – чтобы открылось небо. И тучи расходятся, и капитану открываются мириады больших и малых звезд, исполинская и хорошо знакомая феерия –
Но на небе не хватает одной звезды. Всего одной, самой яркой и близкой из всех.
-Амбар-метта! – в ужасе шепчет капитан. – Амбар-метта...
Нет Звезды Азрубела.
С верхушки грот-мачты доносится ругательство, - дозорный разглядел то же самое. Капитан подзывает матроса с ночной вахты и приказывает: штурмана ко мне.
Появляется штурман, причесанный и собранный, будто и не спал вовсе.
- Подойдите-ка сюда, Аглахад. Посмотрите на небо. Ничего не замечаете?
Штурман поднимается на капитанский мостик, недолго вглядывается в небо, выдыхает в темноте:
- Значит, Эа...Азрубел покинул нас.
...Верят, что Звезда Азрубела и есть Азрубел на своем воздушном корабле – Азрубел Бессмертный, Азрубел, прародитель Королей и основатель династии, Азрубел, которого Владыки Бессмертных обрекли на вечное невозвращение, на странствия по пустым небесам.
..Если Звезда – это звезда, то почему она погасла? Если человек, обретший бессмертие и вошедший в легенды – что сталось с ним? погиб ли он от гнева Владык Бессмертных – так же, как возможно, погиб Король?
Только к рассвету из-за горизонта поднимается другая звезда взамен Звезды Азрубела – почти на том же месте, почти такая же яркая, светящаяся розоватым светом на сером предрассветном небе – другая звезда.

...Об этом не говорят. Его офицеры и команда слепыми никогда не были, да и сложно не заметить, что нет Звезды, и компас сошел с ума, и горизонт искривился. Об этом не говорят из суеверного, до костей пробирающего ужаса. И так понятно - «Стремительный»,  без компаса и курса, по другому морю и под чужими звездами идет в никуда – и будет чудом, если кривая выведет домой.

В море – следы большого урагана; и ладно бы только в прибрежных водах, где и после слабосильного шторма гоняет по волнам поля воняющих водорослей, морской мусор и прочую дрянь. В море ни белоснежных нарвалов не видно, ни летучих рыб – будто все ушли в глубину, испугавшись той волны.

Звезды видны каждую ночь – и штурман каждую ночь выходит на шканцы наблюдать светила. Он измеряет положение не только новой утренней звезды, не только горящего на западе Молота – каждое созвездие на небе,  даже ведет какие-то расчеты в неверном свете бортового фонаря. Измерения далеко превосходят то, что нужно бы для определения курса в нормальных условиях – но о нормальных условиях речи уже нет.  
Капитан не спрашивает, что к чему; выяснит что – сам доложит. Пока все идет как должно – Великое Море без конца и края, но на краю сознания царапается неотвязная и страшная мысль: все не как должно, все уже случилось, все уже случилось непоправимо и окончательно.

Приборы показывают, что приближается земля. Скорость нормальная. Продвижение нормальное. Через два месяца после выхода из гавани капитану докладывают, что на шестидесятую вахту впередсмотрящим выходит Сайбет – матрос из колоний, но парень толковый.
На шестидесятую вахту заступают не по жребию и не по очереди. Лучший из лучших матрос, выбранный судом товарищей, лезет на грот-мачту, чтоб дозорным провести ночь в «орлином гнезде» на верхушке и на рассвете увидеть зеленый берег и красноватые скалы окрест Роменны, и исполинский маяк, и колокольную башню, и крикнуть – Земля! Земля!
Та-та-ра-та-та, Та-та-ра-та-та – глухо отбивают промокшие барабаны, барабанит дождь по тяжелым форменным плащам, тонко подствистывает флейта под немолчный рев океана, и все в парадной форме выстроились на палубе, и Сайбет лезет на грот-мачту. Неважно, что морось и штормит и все остальное – традиция должна быть соблюдена. Лучший из лучших матрос заступает на шестидесятую вахту, чтобы увидеть землю. То ли скользят под руками намокшие снасти, то парень ошарашен вконец свалившейся на него заслуженной честью, то ли еще что – но он лезет неуклюжей самого хлипкого и бестолкового юнги и чуть не срывается у самой вершины. Точно, он же из колоний, на Острове еще ни разу не был...
Вся команда стоит смурная. Интересно, рассказали ли Сайбету, что все уже идет не так, раз слышны только барабаны, только тяжелое ворочанье океана. Когда Гимлад близко, то хоть ослепни в ночь на шестидесятую вахту – а узнаешь, что близко земля, услышишь, не уснешь от пронзительных чаячих криков...

И ни на рассвете, ни на хмурое утро, ни днем и не вечером не слышно крика «Земля! Земля!»

Команда, как и полагается, следует уставу и соблюдает дисциплину. Праздношатающихся не заметно, возмущений не слышно. Легче от этого ни разу не становится.

И когда на мостике привычно и неслышно появляется штурман, капитан спрашивает сразу:
- Может ли быть, что координаты ошибочны?
-Боюсь, дело не в этом. Значения верны, по числам здесь – суша, холмы, дорога в Арминалет...я боюсь, что сбилась система координат...Сама система.
-Объяснитесь.
-Я объясню...но надеюсь, что мое объяснение окажется ложным. Когда я учился в Академии...
Дзиньк-дзиньк – тоненько, противно дребезжит легкий лимб секстанта, и капитан оборачивается на шум. Это штурман держит секстант в руках, а руки дрожат.
Штурман замолкает, аккуратно, осторожно упаковывает прибор, выпрямляется, оглаживает волосы, будто надеясь оттянуть разговор, и эта тревога передается капитану, заставляя не то что торопить или там приказывать перейти к делу - отвлекаться и задавать вопросы, к теме не относящиеся.
-Как это – в Академии? Сколько вам лет? Неважно, и так понятно, что вы из послевоенных. Если вы из авалтири – как вы вообще попали в Академию?
- Моя семья...не афишировала наши взгляды, - морщится штурман. – Я мог изучать все, что считал нужным, у моего отца была...есть...была прекрасная библиотека на всяких разных языках, но он настоятельно просил меня особо не распространяться – ради моего будущего и будущего всей семьи. ... «твои убеждения – твое частное дело», так он говорил. Не афишировал свои взгляды, да... Когда был построен Храм – не афишировал. «это все, конечно, очень нехорошо, но если все здравомыслящие люди сбегут в колонии или пойдут в бунтовщики, лучше не станет». Когда собирали Армаду – не афишировал. «бредовая и очень опасная идея, но не могу же я бросить дела? Или ты собираешься бросить невесту?» Мы...поссорились тогда. Очень сильно. Он-то потом отошел... отправил меня в колонии на одном из своих торговых кораблей, якобы проследить за закупкой золота для Короны – без этого я бы не выехал, кстати. Они все – все! – остались. Все!
- Давайте по сути, - отрубает капитан, забыв, что сам и начал расспросы.
-По сути...да, по сути. Когда я учился в Академии, астрономию у нас вела местная легенда, лорд Адуназир...говорили, что учитель короля, что странно – с таким-то именем...Но – кремень-старик, ничего не скажешь. Так вот, было одно упражнение, которого мы все терпеть не могли, - тут он переводит дух и говорит дальше так, как будто и впрямь студиозусом стоит у доски.

- Как известно,  наш мир – плоскость, окруженная медленно вращающимся полусводом звездного неба. Исходя из местонахождения и передвижения созвездий в модели плоскость – полусфера, можно вычислить географические координаты точки на плоскости... Но в учебных целях Адуназир заставлял нас производить расчеты  - в том числе на расчет пути от Острова до материка и обратно – в других моделях - плоскость-плоскость или сфера – сфера. Мы это ненавидели – расчеты зубодробительные, а смысла нет - небесный свод плоским не станет, и наш мир тоже в шарик не свернется... Адуназир только посмеивался: «мол, в сравнении вы получите лучшее представление о ходе небесных тел и методике расчетов».
Почему я вспомнил это упражнение – тут он достает из сундучка увесистую тетрадь, всю исписанную – потому что опыта у меня действительно мало, и я взял с собой старые еще, незнамо зачем сохраненные конспекты. Все эти бесконечные вычисления...я пытался проверить догадку, так ли это - по всем расчетам выходит, что так, весьма сходно с треклятой этой моделью сфера-сфера, с погрешностями, конечно – все же мы не так уж много прошли – да и изменения минимальны, сюда бы телескоп посильнее - но в общем -   
Отбой, говорит капитан. А теперь давайте по делу. А по делу, говорит штурман, зачем-то встав чуть не по стойке «смирно» - а по делу выходит, что «Стремительный» не по прямой плывет, а по дуге:
- Не плоскость, но сфера. Мир окружности. Вы заметили странности с горизонтом – когда внезапно исчез из виду берег? На плоскости всегда можно взять подзорную трубу и разглядеть то, что вдалеке неразличимо глазу. Это было невозможно. На сфере же – сами знаете, нельзя увидеть то, что на другой стороне шара.
- То есть вы хотите сказать, - уточняет капитан, - что в ту ночь наш мир скривился в шар?
- Я не хочу это сказать. Я боюсь, что это именно так.
- Во-первых, это невозможно. Во-вторых...да кто бы вообще такое сделать?
Вместо ответа штурман машет рукой в сторону неотличимого запада.
-Они?! Если только они есть....
-Они есть, - отвечает штурман твердо и тихо и с суеверным ужасом.
-Все равно это не объясняет главного – где сейчас Остров.
И как только капитан спрашивает, его накрывает ответ, как темная волна, неостановимая и неотвратимая –
«Разве ты не видишь? Разве ты не знаешь? Остров - здесь».
Здесь, здесь, под их ногами, под темными водами, тысяча рангар в глубину, и там вьется среди холмов роменнская дорога, медленно колышутся в воде травы, пробегает по дороге неверный свет луны, что проник в морскую толщу, и дробится и преломляется и затухает, когда над водой луну закрывает облаком, и летит по дороге легкая черная тень корабля –

Он ловит себя на том, что судорожно глотает воздух, как утопающий. Ноги не держат. Капитан привык не верить видениям, знамениям, прозрениям и прочему - этому-то видению не поверит и подавно. Пока есть такая возможность и нет доказательств...
 
- Остров здесь, - подтверждает штурман без голоса. – Остров сгинул, но Остров здесь.

- Что же, - говорит капитан, призывая здравый рассудок и стараясь звучать здраво - у нас есть только один способ проверить ваши слова. Мы идем прежним курсом – полным ходом. Если вы не правы – мы увидим земли Бессмертных и край земли. Если вы правы – то мы дойдем...там и посмотрим, куда дойдем.

Итак, они идут прежним курсом – на Запад.

Comments

[istarni.livejournal.com]

Да вот как-то так...